10-я часть

Записка полковника Шарапа С.А.

Нерешительно протянулись руки к бумаге, один посмотрел на нее, другой… что-то недоумевающее выразилось на лицах. Дошла она до Гайдарова, бывшего адъютанта нашей артиллерийской бригады и ставшего прямо против меня через стол. Тот откашлялся и начал, картавя, читать.

— Нэ чуть, нэ чуть! — Послышалось от входа в палатку.

— Дайтэ мэни, я прочитаю, — рванулся я со стула. Мне передали бумагу. Опять таки инстинктивно окинул я взглядом столпившихся, и в настоящую минуту даже улыбаюсь, припоминая те курьезные лица, выглядывавшие из-за плеча товарищей! Но, тогда без всяких улыбок, я прочел бумагу громко, ясно, с расстановками.

Молчание было полное.

Бумага (предписание Евдокимова) была следующего содержания:

«1) Переселение теперь же должно состояться в силу высочайшей воли государственной необходимости,

2) Разрешается Черноморскому дворянству избрать из среды своей депутатов, имеющих ходатайствовать о нуждах сословия, о мерах к наиудобнейшему способу переселения, но депутаты эти впредь до разрешения его сиятельства главнокомандующего не должны предпринимать никаких самостоятельных мер к выполнению своего назначения,

3) До сведения его сиятельства (Евдокимова) дошло известие, что дворянство бывшего Черноморского Войска, основываясь на будто бы данном разрешении, берет на себя право выбора «предводителя дворянства», но так как такого разрешения со стороны его сиятельства дано не было, да в силу закона и быть не могло, то сие строжайше воспретить!»

Так заканчивалась бумага. Я положил ее на стол и нервно обратился к массе удивленных лиц:

— Господа! Что же это наконец? Правда я не был здесь в приезд графа Евдокимова, но мне товарищи передавали, что вы просили его о выборе «предводителя» и что он согласился на это публично, несмотря на возражение генерала Кухаренко (я размахнул рукой к тому направлению), что «между вами нет человека достойного быть на этом месте».

Колебание и гневный ропот в толпе. Лицо Кухаренко приняло фиолетовый узор.

— Господа! — сдержанно заговорил прокурор. — Предписано избрать депутатов, извольте же избрать.

— Выбирать, выбирать. Давайтэ баллотыровочни шары. — Загудели сотни голосов.

Высыпали на поднос шары. Поставили на отдельном столике урну.

— Генерал Котляревский! — крикнул кто-то и толпа повалила к урне; неизбирательных оказалось только 10-15 шаров.

— Полковника Рашпиля (Алексей), — раздался голос, результат почти тот же.

— Подполковника Бабченко, — гаркнул Каменский.

Бабченко взволнованно, с дрожащими губами обратился к собранию в таком роде:

— Господа! Я, как видите, совсем больной человек, я устарел уже для этого… Благодарю вас, господа (кладет руку на сердце), но Бога ради освободите меня…

После упрашивания окончилось тем, что «освободили», если я за давностью времени не ошибаюсь.

Каменский был избран единогласно за исключением злосчастных 5-7 шаров, принадлежавших уже упомянутым прихвостням. Сих последних, конечно, было больше, но большинство из них как-то посовестилось и устранилось от подачи голоса. Остальных двух избранных я не помню, да и интереса в них никакого быть не могло, как и во всей депутации фиктивной по существу своему и по последствиям.

Помню, что приступая к выборам, было больше всего за Каменского, как на силу импонирующую и на Бабченко — как на силу сдерживающую, регулирующую. Взгляд, надо признаться, очень верный.

По окончании баллотировки сейчас же раздались задорные голоса: «Сейчас же составить инструкцию депутатам, пока все на лицо!»

«Только теперь официальное дело началось, лишним тут не место… мы должны остаться одни… и прочее».

Кухаренко молча собрал бумаги и удалился в сопровождении прокурора, уже не раскланиваясь. Ни один прихвостень не решился последовать за ним: первое — на миру то совестно; второе — надо же поглядеть да послушать, что тут будет твориться.

На первый план выдвинулись Прага, Кияшко и прочий пишущий люд. Уже преподнесенный Евдокимову «ультиматум» был вновь воспроизведен, но с большим обилием эллоквенции, хотя в сущности были наброшены только общие черты имеющей быть окончательно составленной «инструкции».

Разрешено было депутатам теперь же, по их усмотрению, составить письма и прошения к разным высокопоставленным лицам в Петербурге.

Часов около 3 собрание торжественно тронулось из войскового сада. И что это были за довольные, самоуверенные лица, любо посмотреть! Почти каждое, кажись, говорило: «Ну, тэпэрь, нас нэ замай! Побачимо, чия визьмэ и кто на кутни смиятэмэться!»

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год