8-я часть

Записка полковника Шарапа С.А.

№ 2

7 февраля 1876 года

Из квартиры Евдокимова депутация дворян направилась прямо в войсковой двор, где ждали ее и казаки-депутаты и остальное панство; все загалдело: «А! Колы пысать, так пысать наши условия!» Явился вслед за тем Кухаренко; его встретили неприязненнее, чем в прошлые разы.

Особенно его озлобило пренебрежительное отношение казаков депутатов. Прихвостни — его сыновья, барилки и другая сволочь присмирели. Он искал на ком бы безнаказанно сорвать злость и увидел есаула Назарова в кругу молодежи, расспрашивающей последнего о результатах депутации, сказал язвительно Назарову: «А вы, я бачу, и нашим и вашим!»

Назаров сначала замялся, потом взявшись за свои эполеты, ответил: «Мои эполеты, ваше превосходительство, не позволяют мне быть и вашим и нашим». За сии только предерзостные слова он, как и ни в чем неповинные братья Ивана Калери, попал в донос и был арестован.

Так как с разрешения его сиятельства решено было писать «прошение о нуждах», то чиновное панство потянуло в канцелярию атамана (в том же дворе) и поручило строчить войсковому старшине Кияшко (хитрый, молчаливый, начальство боящийся, но письменный человек).

Помимо воли Кияшко (он писал только черновое) вместо прошения вышло что-то вроде ультиматума… «наше берет, значит».

Полученной бумаги этой под рукой не имеется, но смысл ее я знаю доподлинно; вот он был каков:

1) Переселение начать не раньше окончательного покорения страны.

Переселять не всех поголовно, а по жеребью или по назначению станичных обществ.

3) Переселяющиеся казаки должны получить средства на подъем (переселять их во всяком случае не следует раньше весны будущего года)

4) Назначение пунктов, с которых начнется переселение, — должно произойти с участием выборных от войскового сословия.

5) Не разрешать лицам неказачьего ( не Черноморского) сословия покупать земли переселенцев и все вновь занимаемые переселенцами земли примкнуть к территории бывшего Черноморского Войска на тех же правах и привилегиях.

6) Просить всеподданнейше о милостивом возвращении имени «Войска славного и Черноморского» с подтверждением всех его прав и регалий.

Ни больше, ни меньше! Ну, переписали на бело и «черкнули» свои подписи кто был налицо и кто успел подписаться.

Часам к 10 вечера отправили сей ультиматум на подпись Кухаренко. Бидный «батько» очутился как бы в утлой ладье среди бушующего моря, без весел и парусов!

Подписать такую архи-предерзостную бумагу будет с его стороны предерзостью; не подписать — мотивировать отказа нечем! И, значит, публично отщепиться! А утекающей популярности нам то смутно жалко… Вскинув своим куркульским лойоловским умом наш вельможный Кухарь нахмурился минут с пять, а потом взял перо и твердою рукою черкнул: «Генерал-майор Я. Кухаренко».

Сейчас же затем прошение это послали его сиятельству.

Плохо должно быть спалось Евдокимову в эту ночь, потому что Кухаренко, явившийся к нему ни свет ни заря, застал сиятельного не в своей тарелке. Разговор при этом последовавший коротко, но характеристично изложен в рапорте — донос самого Кухаренко и кладет неизгладимую печать тривиальной подлости подлеца пана! Наивно и подло, подло и наивно! Именно как и надлежит куркулю.

Обстановку при этом разговоре, то есть выражение лиц, говорящих и тон голоса каждого из них, ничего не может быть легче воспроизвести почти с точностью; стоит только знать хоть приблизительно характеры говорящих лиц и, главное, обстоятельства, вынудившие к разговору.

Очевидно было так:

— Что это за дерзость? Что это за нелепое прошение? — Вдохновенно говорил Евдокимов.

— Ваше сиятельство, — смиренно потупившись (Кухаренко не любил смотреть прямо в глаза, и упорно тупился в землю) отвечал «батько», — не волнуйтесь, поберегите свое здоровье… Ведь и я подписал, чтобы не порвать совсем с ними, а главное, чтобы дать вам возможность поскорее уехать отсюда на нетерпящую государственную службу… А там, как уедете, из Ставрополя вы можете уже отвечать им на их глупость, как вам будет угодно. Это — эссенция совещания, которую и принял к сведению Евдокимов.

Стал собираться к отъезду сиятельство. Зазвякали колокольчики, впрягаемых курьерских. Евдокимов, отлично видя, что войсковой двор не смотря на раннюю пору полнехонек, приказал позвать к себе казачьих депутатов и депутатов от дворян. Из двора повалил народ, но с депутатами от дворян — все гуртом, наличное панство, не будучи приглашенным. Демонстрация!

Евдокимов обратился к казачьим депутатам с тою же речью, упираясь… «на их готовность жертвовать всем для государя и отечества; на крайнюю необходимость переселения; на то, что они ошибаются, что их хотят переселить всех» и прочее и прочее. Депутаты дали, не изменяя ни йоты, свой прежний ответ.

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год