Журнал «Разведчик»

№ 446-447

О. Т. Ч.

Туземные части на Кавказе

В 1887-1888 годах на Кавказе были сформированы туземные стрелковые и резервные дружины (последние переименованы в полки). Главный состав этих частей местное население — грузины и армяне, поступающие по жеребью около 78%, остальные же 22% русские, из которых 17% поступают также по жеребью, а 5% переводятся ежегодно кадровыми из других частей Кавказского округа по окончании ими курса в учебных командах при своих частях. Подобный порядок комплектования этих частей имеет некоторые серьезные неудобства, с которыми подчас даже немыслимо бороться.

Про новобранцев из русских не приходится говорить, так как они берутся из общего ежегодного контингента; заслуживают внимания лишь кадровые и туземцы.

В первые годы существования туземных частей в число кадровых присылали из других частей действительно лучших людей, как то и требуется положением о них, но с течением времени они становились все хуже и хуже и в настоящее время составляют только обузу, не принося почти никакой пользы; да и действительно вряд ли найдется командир, который лучших людей оставит не у себя, а отдаст их другому. Между тем в туземных частях чувствуется настоятельная и серьезная нужда в хороших унтер-офицерах. В числе новобранцев русских хоть мало-мальски грамотных в процентном отношении попадается очень мало, среди же туземцев и того меньше.

В 1896 году из 166 новобранцев туземцев грамотных было 13 человек; в 1897 году из 182 туземцев грамотных было 4 человека и в 1898 году из 146 туземцев грамотных было 7 человек. Подготовлять в ротных школах для поступления в учебную команду нет буквально никакой возможности, так как в течение 6 месяцев с 1 апреля по 1 октября немыслимо подготовить для поступления в команду человека, мало того, что неграмотного, но и незнающего ни полслова по-русски; этого можно добиться, и то при упорном труде, только после двухлетнего пребывания его в школе, а тогда посылать его в команду уже нет смысла, так как через 3-4 месяца по окончании команды он уходит в запас (1-й год молодым солдатом, 2-й и 3-й год в ротной школе и 4-й год в учебной команде). Из новобранцев же русских, при их слишком малом числе, никогда не выберешь годных людей.

Следовательно, туземная часть не имеет никакой возможности подготовить самое нужное для себя количество унтер-офицеров и каждый год volens nolens приходится просить назначения кадровых, из которых лишь весьма в редких случаях попадается хороший унтер-офицер и которых чуть ли не вновь приходится учить всему.

Таким образом, положение туземных частей относительно унтер-офицеров, деятельных и необходимых помощников в деле обучения нижних чинов, весьма и весьма плачевное. Доходит даже до того, что ротному командиру некого выбрать фельдфебелем и поневоле приходится назначать человека, неимеющего решительно никаких способностей к занятию фельдфебельской должности; подобный же факт не вымысел, а горькая истина, слишком часто повторяющаяся в туземных частях. Не то что фельдфебеля, но ротный командир зачастую затрудняется в выборе взводных и каптенармуса.

Относительно же туземцев-рядовых дело еще более усложняется. Правда, туземцы — люди большею частью толковые, понятливые, способные, из них вырабатываются хорошие стрелки, люди выносливые и подвижные, в особенности горцы-осетины, хевсуры, пшавы, тушины, сванеты, но к великому прискорбию нет возможности утилизировать эти столь драгоценные качества, благодаря полному незнанию русского языка.

Если к ротному командиру не туземной части попадут в числе новобранцев 2-3 мордвина или чуваша, большею частью хоть немного, а все-таки понимающих русский язык, он в ужасе от предстоящих мучений с ними, то что же должен делать ротный командир туземной части, у которого все новобранцы буквально не понимают русского языка и у которого к тому же нет годных унтер-офицеров?

И вот начинаются целые дни упорного труда обучения, которые главным образом приходится вести мимикой и показом, так как, повторяю, по-русски не понимают. Правда, есть переводчики из старых солдат, но, во-первых, сам-то переводчик еле-еле справляется с русской речью, а во-вторых, разве личное объяснение или через переводчика одно и то же?

Правда, к концу 4-х месячного образования молодые солдаты дают все ответы на русском, до неузнаваемости исковерканном языке, но это только зазубренные известные ответы на известные вопросы; сознательного же понимания вопроса и даваемого ответа в большинстве случаев нет. Предложите ему вопрос не в той форме, в какой он привык слышать от от учителя в течение 4-х месяцев и он встанет в тупик. Например, на вопрос: «для чего служит шомпол?», каждый из молодых солдат дает приблизительно такой ответ: «шомпо, служи, чисти, гильза, господин, ваши благородия», то есть шомпол служит для чистки канала ствола и выталкивания засевшей гильзы. Только эти слова врезались в его памяти из целой фразы.

Предложите же ему этот же вопрос, но в другой форме, например, «назначение и употребление шомпола» и он только захлопает глазами. Рад бы и ответить, но он не понимает вашего вопроса. А пройдет 4-х месячный курс, кончатся все смотры, вернутся из лагеря и все заученное с прям-таки нечеловеческим трудом вылетит совершенно из головы. И на тот же вопрос о шомполе или вовсе не поучите ответа, или же, если и получите, то такой ответ, из которого при всем желании ровно ничего не поймете. Правда, на самом деле он хорош и даже очень хорошо знает назначение шомпола, но это достигнуто исключительно практикой, так как чуть ли не каждый день чистит и протирает винтовку. А разве практикой успеешь и научишь всему, хотя бы обязанности караульной службы, которую ему придется нести тотчас же после 4-х месячного образования по приведению его к присяге, а ведь кроме караульной службы у нас немало и других отраслей военного образования.

Кончают туземцы службу, уходят в запас и огромное большинство из них знают только несколько наиболее употребительных в солдатском обиходе слов и редкий из них сумеет толково передать, а тем более исполнить более или менее серьезное приказание. На службе же он не может при всем желании научиться русскому языку, так как преобладающий в роте элемент туземный, а следовательно и господствующий язык туземный, почему и русский элемент роты к концу службы выучивает ротный , если можно так выразиться, язык, вместо того, чтобы туземцев научить русскому. Не могут в этом отношении помочь и ротные школы.

Правда, в течении 6-ти месячного курса программа выполняется добросовестно — он и читает, и пишет, и с книги, и под диктовку, но горе-то в том, что прочитанного и написанного не понимает. Да оно и немудрено, ведь немного найдется среди интеллигентов, сумевших бы выучить какой-нибудь незнакомый язык до свободного владения им в такой промежуток времени; про человека же лишенного всякого образования, конечно, и говорить нечего. Сами офицеры давно признали необходимость знания туземного языка и почти все по возможности выучили необходимые слова и выражения, благодаря чему в туземных частях установился своеобразный волапюк. Например: «слушай, такой-то, цаби фельдфебеля баубзяхе» или «гна фельдфебеля ари эсти», то есть пойди позови фельдфебеля.

Вот образец объяснения офицера с нижним чином или, вернее, русского с туземцем, а ведь иначе нельзя, потому что на ином диалекте он вас в большинстве случаев не поймет. Это пример обыденной фразы, где обе стороны приноровились понимать друг друга, благодаря некоторой однообразности приказаний; каково же положение обучающего при объяснении какого-нибудь устава?

Эти жгучие для туземных частей вопросы не имели бы места, если бы комплектование этих частей производилось, если не на общих основаниях, то есть чтобы всех туземцев распределить равномерно, хотя бы в войска Кавказского округа, то хоть так, чтобы туземцев было не более 30-40 процентов в туземных частях. Тогда и обучение шло бы много успешнее, и люди научились бы русскому языку, знание которого, как государственного языка, крайне необходимо для всех туземцев, и главное, были бы свои унтер-офицеры, что для пользы дела существенно важно.