Журнал «Разведчик»

№ 484

25 января 1900 года

стр. 82-82

Ф.С.М.

Казачата в столичных кадетских корпусах

Сравнительно недавно я назначен на должность офицера-воспитателя в один из столичных кадетских корпусов. На первых порах знакомства моего с бытом этого учебного заведения один из маститых педагогов корпуса, преподавая мне разного рода советы и указания по учебно-воспитательной части, в конце концов нашел возможным не без некоторой конфузливости добавить:

— А затем, не будьте в претензии, если по адресу ваших земляков услышите в корпусе не совсем благоприятные отзывы…

Последнее предупреждение было для меня настолько неожиданным, что я, смутившись, не нашелся, что и ответить, и с неменьшею конфузливостью спросил:

— Разве, почему же, какие это отзывы?

— Поживете, узнаете! — ответил мне с некоторою нерешительностью педагог.

И действительно, прожив в стенах корпуса недели две-три, я узнаю еще и следующее. Когда господин директор в кругу воспитателей сообщил о том, что вот скоро прибудет новый воспитатель из казаков, то кто-то заметил:

— Да ему, ваше превосходительство, трудно будет в корпусе служить, уж больно-то казачков продергивают!

И прочее.

Конечно, все эти предупреждения и слухи не могли не заинтересовать меня, хотя бы настолько, чтобы я не выяснил себе, в чем же тут суть дела, с какой стороны дурно или невыгодно заявили себя в корпусе казаки и почему они и земляки мои не пользуются тут, по-видимому, хорошей репутацией. С этой целью я обращался ко многим воспитателям и преподавателям и просил их высказать самые откровенные мнения о казачатах в учебно-воспитательном отношении, и, резюмируя все мои впечатления по этому поводу, прихожу к следующим выводам.

Лет 8-10 тому назад в столичных кадетских корпусах начали появляться дети казачьих семей, что, по-видимому, совпадает с временем закрытия в городе Екатеринодаре Кубанской войсковой гимназии и пансиона при ней. Первое время присутствие казачат в корпусах мало сказывалось. Казачат было очень немного и из общей массы детей они как будто бы ничем не выделялись. Но с течением времени число их стало увеличиваться и элемент казачьих детей начал уже выражаться более или менее определенно, а в настоящее время в кадетских корпусах составилось о казачках убеждение, как об элементе наиболее тяжелом в учебно-воспитательном отношении.

Прежде всего о казачатах говорят, что они являются в корпус плохо подготовленными. Проходя через подготовительные классы при реальном училище в городе Екатеринодаре, они держат вступительный экзамен при Донском (!) корпусе, а затем уже без предварительного экзамена зачисляются войсковыми интернами в столичные корпуса.

Представляя собою в некотором смысле своеобразный элемент, — детей, выросших на просторе или, как говорят, даже с озлоблением некоторые педагоги, «дрессированных на свободе», казачата наши с первых же дней пребывания в корпусе начинают проявлять свои грубые наклонности. Превосходя в большинстве случаев других товарищей физической силой, «дети кубанских степей» сразу же начинают порабощать себе слабых товарищей, оказывать на них дурное влияние и становятся главарями во всех грубых и неприличных шалостях.

Казачата, по мнению педагогов, не производят впечатления детей с выгодным домашним воспитанием, хотя в этом отношении бывают и исключения, и последние клонятся обыкновенно в сторону тех, кто до поступления в учебное заведение жил в городах, а не в станице. Дети наши обнаруживают в себе слишком раннее знакомство с черною стороною жизни и в своих шалостях нередко бывают циничны, в чем и составляют значительный контраст с остальными детьми их возраста.

Проходя через подготовительные классы при реальном училище, а не поступая в корпус прямо из семьи, как остальное большинство детей, казачата являются уже знакомыми с некоторыми отрицательными сторонами закрытого учебного заведения, каковым является в частности и реальное училище, где, как и во всяком гражданском учебном заведении среднего типа в виду самых разнообразных причин, воспитательная сторона дела, конечно, оставляет желать много лучшего. Казачата приносят с собою в корпус нередко удивительные по своему цинизму клички товарищам, существовавшие у них еще в подготовительных классах.

Будучи все до одного земляками и сплотившись в товарищеские группы еще до поступления в корпус, казачки и в стенах корпуса заметно проявляют свою корпоративность, но обыкновенно в грубой форме. Если мальчик, вышедший из семьи, раскаивается перед воспитателем в своем поступке, бывает откровенен и прямодушен, то казачок в большинстве случаев наоборот: лжив, скрытен и корпоративен. Корпоративность казачат является в особенности тяжким бременем для воспитателя и составляет большой тормоз в проведении в среду детей начал гуманности, добра и правды и вообще вредно отзывается в воспитательном отношении на всем отделении.

Если отделение в значительном числе проделывает какую-либо неприличную шалость или произведет беспорядок, то казачата почти никогда не составляют в этом исключения. Корпоративность казачков сказывается еще и в своеобразном взгляде на их на товарищеские отношения. Казачата считают обыкновенно товарищами только своих земляков, обзывая остальных либо «солдатами» либо «москалями». Если вашего сынка кто-либо одолеет или просто «вздует», то помощи он просит только у «своего», хотя бы и другого класса, этот уже считает своею обязанностью защитить земляка и на вопрос воспитателя: «Какое тебе дело вмешиваться в интересы чужого класса или отделения?» обыкновенно отвечает, что он защищает своего товарища и прочее.

Изредка бывают случаи, что казачок стащит что-либо, но опять-таки не у товарища, не у земляка, а у «москаля или солдата»., а нарушить право собственности по отношению к товарищу-казаку считает позорным…

Иногда, как говорят педагоги, казачок наш расшалится до степени, что самое строгое наказание, стояние под лампой, практикуемое в младшем возрасте, на него уже не действует, и, изведенный увещеваниями воспитателя, он вдруг и неожиданно прольет горькие слезы и начинает просить воспитателя, чтобы тот его выпорол, ибо иначе казачок не надеется исправиться…

Казачата «в минуту жизни трудную» с увлечением вспоминают реальное училище, где они пользовались свободой, ходили в отпуск к родственникам, гуляли «по Красной улице», а иные в оправдание своих проступков возводят на реальное училище разнообразные поклепы, в роде того, что клички им давали их учителя, за неуспех били, придирались и прочее.

Наблюдения воспитателей показывают еще и то, что земляки мои в большей мере, чем другие дети бывают склонны к протестам, к выражению разного рода неудовольствия по поводу режима в пище, одежде и прочего, и очень медленно привыкают к установленным в корпусе порядкам. Семья казачья годами не видит своих детей за дальностью расстояний, а дети в письмах к своим родителям бывают особенно бессодержательны и зачастую мало правдивы. В отроческом возрасте казачки проявляют грубую силу по отношению к слабым товарищам, а в юношеском, когда физическое превосходство начинает уже уступать моральному развитию, они сильно отстают от других товарищей в умственном развитии. Представляя собой, вообще говоря, довольно грубый элемент в воспитательном отношении и немало затруднений в учебном, вследствие слабого развития, неохоты к чтению, меньшего запаса слов и прочего, сравнительно с другими детьми, казачата наши почти у каждого воспитателя составляют тормоз отделения, а потому являются и мало желательными.

В одном их кадетских корпусов казачата наши составляют довольно значительный процент и педагог считают несправедливым, что этот тяжелый элемент не распределен по корпусам равномерно.

Отовсюду приходится слышать, что в нашем реальном училище необыкновенно хорошо поставлено обучение чистописанию: почти все казачата пишут аккуратно, красиво, правильным и одним почерком…

Если в трущобах, турецких и армянских селениях дети казачьих семей не приобретают большого запаса слов, то, пожалуй, тут мало удивительного. Немногому, конечно, научишься и в станице, если проживешь там безвыездно до поступления в учебное заведение. А служба офицера в Войске, за некоторыми исключениями, только и состоит в непрерывных разъездах по станицам и в периодическом, в зависимости от этого, бросании семьи на произвол судьбы…

Если казачата резвятся больше, если здоровье их требует большего простора и если горожане, выгодные для воспитателя дети, представляют собой одну скромность, то еще вопрос, какие дети являются наиболее желательными по своему физическому складу для будущей, может быть, и очень суровой обстановки: казачки или дети горожан, не дышавшие здоровым воздухом…

А может быть и корпоративность казачат представится в ином виде, если бы возможно было направить ее в хорошую сторону, но тут уж, конечно, нужна педагогическая опытность…

Может быть, казачата требуют иных условий для воспитания, может быть, их полезно было бы совершенно изолировать от остальных детей, выделив в особую роту, а, может быть, было бы полезно иметь в Войске и свой кадетский корпус…

Так это или иначе, но пребывание наших казачат в столичных кадетских корпусах заслуживает серьезного внимания и интереса в учебно-воспитательном отношении.